(Из рукописного дневника, запись сделана во время сессии)

Интересного человека, я увидела из окна трамвая. Это мужчина лет 60-ти. По плечам у него спускались великолепные кудри, устремленный в даль взгляд, превосходная осанка и его в этот момент главная задача - замена фонарной лампочки. Делал он это не один, а с товарищами по работе. Наблюдая за этим, я, конечно, думала о том, что ему нужно быть на сцене, за письменным столом или около мольберта…. Глядя на его свободную пластику, я вспомнила слова одного из наших преподавателей: «В своем сознании человек всегда свободен». Какая чудесная истина: человека нельзя сломать, заточить, если он сам этого не позволит. Я всегда была уверена, что мужчина который носит длинные волосы прежде всего представитель особой внутренне культуры, некоторой отделенности. Это дань совету стилиста, такой мужчина скорее всего носил длинные волосы еще в старших классах и не расстанется с ними (если природа позволит) и в старости. Это несколько грубо сформулированные мной женские домыслы, но я встречала этому множество подтверждений. Пока я думала об этом мимо героя моего наблюдения с таким же устремленным только ему видимые дали взглядом и похожей пластикой прошел длинноволосый юноша и они переглянулись так, что стало ясно - люди близкого внутреннего мира узнали друг друга. Мой трамвай тронулся.

Эпиграф:
«Груба жизнь»
А.П. Чехов «Чайка».

Сегодня мы с Леночкой возвращались с нашей первой совместной репетиции, в новом для нас любительском коллективе, куда поступили режиссерами. Все было лучше не придумаешь, актеры чудесные, репетиция плодотворная… счастье.
Я совсем не ожидала, что мы увидим на одной из остановок такое... Эту остановку мы проезжали на 19ом маршруте. Около трамвайных, путей перед дорогой на маленьком тротуаре, который нужен, чтобы безопасно ждать трамвая, лежал на спине, будто раскинув руки для полета, красивый, хорошо одетый старичок. Умер, видимо внезапно. Почему я подумала, что он мертв? Люди не лежат, так даже когда очень неправильно упали и травмировались. В одной руке у него была трость, а другая свисала с бордюра на дорогу в ней был букет цветов, завернутых в газету, чтобы не замерзли. Неужели он действительно мертв, холодела я… трамвай увозил меня уже далеко. Но ясно было, он не движим, он мертв. Все шли мимо, аккуратно его обходя. Ухоженный старичок с цветами и тростью, почему не вызвать медиков, не дождаться их приезда. Его увезли бы, и может, удалось установить его личность. А его, наверное, ждала супруга, которой он нес эти цветы. Я только сейчас понимаю, что кошмарно, что я не вышла на следующей остановке и не вернулась, не сделала этого. Но думать я могу только сейчас, в конце дня. Потому, что парализует разум и тело эта картина, когда полная улица людей, много народу на остановке и никто не рядом, все аккуратно обходят. Всем некогда ждать скорую и объяснять, почему этот человек так и умер с тростью и цветами. А ведь был тот момент, когда этот приступ с ним случался, неужели и тогда не вызвали врачей … а может, вызывали, но они отказались ехать… Да, уже и такое происходит, я была больна серьезно, но дежурный врач сказал, что они не приедут, они заняты, а я отвлекаю. И это все наша жизнь…

Все стремительно - хорошее началось со мной с того, что мой любимый, услышал мой крик души, осознал, что не во всем был прав, и дал мне обещание, что мы будем каждый день гулять и репетировать. Это был понедельник, и как водится, с него началась еще одна наша новая жизнь. Мы задержались в гостях допоздна и , хотя, там было и прекрасное угощение и очень содержательная, богатая смыслом беседа, я хочу написать не об этом, а о том что было когда мы от туда ушли… мы вышли в освещенный рыжими фонарями зимний вечер и я сразу поняла, что это, то о чем я мечтала так долго. Как было красиво… нам пришлось немного пройти до остановки и по дороге мы, кажется, запутали людей, которые спросили, как им куда-то проехать, но их все равно потом распутали другие прохожие, а мы пошли дальше. Мы долго ждали транспорта, в это время я успела увидеть, как в машины грузят снег, интересно никогда такого не видела, они как из детской песочницы, только большие и настоящие… поражает воображение… Потом подошел 23 трамвай я уговорила Васю в него сесть, хотя он шел неудобно, поэтому Василий хотел сделать пересадку, и не объезжать на нем пол города. Мы долго думали, что делать потому что мне очень хотелось убить час в трамвае и посмотреть куда он поедет, какие на других улицах горят фонари и вообще я никогда не ездила на этом маршруте даже не знаю как называются остановки… Итак когда мы уже собирались выходить, чтобы все-таки сделать пересадку, двери перед нами закрылись. Василий посмотрел на меня с таким азартом и огнем в глазах, который можно увидеть только в глазах 16летнего юноши и сказал: «Не успели». Я была очарована его взглядом и чуть волнуясь, ответила: «Элегантно ты решил вопрос». А потом мы ехали в трамвае, долго-долго! И это было очень красиво. Было мало людей, да в тот момент для меня вообще никого не существовало, кроме Василия и города. Мы проезжали огромные сугробы, которые под светом фонарей были похожи на горы апельсинового мороженного, дома, чьи окна из-за темноты будто висели прямо на небе. Ведь такое только вечером и можно было увидеть! А еще Вася показал мне странную остановку. Как потрясающе звучит «Странная остановка». Она была интересна тем, что непонятно кто мог на ней зайти или выйти, вроде это было не за чем делать. И вместо людей под ее оранжевой крышей возвышался сугроб! Не понятно как он мог там оказаться… там же крыша! Может, дырявая, а может его кто-то туда сложил специально! Ну, в общем - странная остановка! А еще мы проезжали много наряженных елок, еще каких-то деревьев и деревьев, которые ветками щекотали трамвай. У меня не хватало дыхания – это было здорово! Вывески магазинов, номера домов, горящие надписи. Ах, да на киоске «Табак» висело объявление: «Теперь и у нас!!! Семечки – 5 рублей». Как это прекрасно просто взять и почти бесцельно проехать по городу в трамвае. Это был великолепный, драгоценный подарок! Спасибо, любимый, я запомню это навсегда.

Впитанное впечатление.
В этом году была очень холодная зима. И вот выхожу я из дома, что делаю сейчас каждый день, а кругом так тепло и течет везде эта коричневая весенняя жижа, будто улицы поливают горячим шоколадом. А я еду и пишу это прямо в трамвае. Солнце гладит мне щеку своей теплой ладошкой. Но я испытываю не столько радость сколько волнение. Совсем не от того, что еду на репетицию, а от того, что меня волнует весенний город. Я могла бы поехать на маршрутке, это было бы удобнее и быстрее, но хотелось проехать по городу медленно и полюбоваться отчаянной белизной снега, проследить глазами синеватую паутинку, ложащуюся на снег от веток, которые сейчас темно-русого цвета. Да, это и есть жизненный круг. Я писала о весне когда мне было четырнадцать, вот опять пишу когда мне девятнадцать. Я вообще хочу вобрать в себя каждую, я же не знаю, сколько весен будет подарено мне. И кусочек каждой весны должен во мне остаться. Мне кажется, что на небесах нет таких времен года, как мы их привыкли видеть, там ведь вечное цветение и вечная жизнь. Смерть это земное значит и зима, и осень, и весна тоже. От сознания этого все становиться сердцу дороже, хочется все запомнить и когда придет время, забрать с собой навсегда вместе с памятью обо всем хорошем что здесь было.
А трамвай трясется и шумит как та любимая детская карусель в виде пароходика или паровозика, только это стоит копейки из-за своей непопулярности и везет тебя не по маленькому кругу, а через весь город. Вдруг вагон озаряется заливистым детским смехом, и я понимаю, что воспринимать эту поездку как аттракцион способна только я и этот развеселившийся мальчик. Ну вот, сломавшийся трамвай преградил нам путь, дальше не поедем. А с маршруткой такого бы не случилось. Трамвай в наше сумасшедшее время это не рентабельно. А самарскому трамваю девяносто лет всего, с небольшим хвостиком. Возможно, трамваев скоро совсем не будет. Поэтому очень надо запомнить как это ехать в таком длинном аттракционе.
Что если мои внуки только по моим рассказам смогут это вообразить. Я уже опаздываю на репетицию. Денег на пересадку нет ( такая классическая ситуация особенно в вопросе: «опаздываю» на репетицию). Вокруг весна и так необыкновенно хорошо, а я спешу, почти бегу по оголенному во многих местах асфальту, но все же останавливаюсь и пытаюсь это записывать. Вдруг так отчаянно захотелось той противной, липкой газировки из сифона, сейчас таких нет, а летом если есть, то один или два в городе. А нужно очень, ну для того чтобы испытать уж полное человеческое счастье. И все во мне светится.
Даже нет ни одного нормального законченного действия – это такой действенный салат. Я то изучаю прохожих, то пишу на ходу, еще почти параллельно думаю о весне, жизни ушедших на небеса людей и голубых сифонах с газировкой, потом вспоминаю, что опаздываю из-за своего трамвайно-ностальгического настроения и снова бегу. Но совсем не стыдно, что репетиция, а я всех заставляю себя ждать, потому что кажется, что со мной происходит что-то крайне важное и возможно не только для меня. А вдруг те кто меня ждет не видели мнимых голубых сифонов (потому что их еще нет), трамваев (которые еще пока есть) и вечно цветущих и, прекрасных небес, где живут хорошие люди, Бог и ангелы.
А у меня это сегодня есть и со всеми нужно поделиться, поэтому я очень тороплюсь, поминутно все так обостренно чувствую и фиксирую на ходу в крошечном блокноте в твердом переплете, в котором можно замечать наспех все такое. И почему-то я кажусь себе в этом во всем очень красивой и это мне тоже крепко запомнить, невероятно нужно.